Датаизм провозглашает, что Вселенная состоит из потоков данных и что ценность всякого явления или сущности определяется их вкладом в обработку данных. 11 января 2013 года датаизм обрел ⁠своего первого мученика. Аарон Шварц, двадцатишестилетний американский хакер, покончил ⁠с собой в своей квартире. Шварц был ⁠на редкость одаренным – в четырнадцать лет он уже участвовал ⁠в разработке ⁠протокола RSS. А еще он свято верил ⁠в свободу информации. В 2008 году он опубликовал «Партизанский манифест об открытом доступе», в котором страстно ратовал за свободное и безграничное распространение информации. Шварц писал: «Мы должны брать информацию везде, где бы она ни хранилась, делать копии и делиться ими с миром. Мы должны брать не защищенные авторским правом материалы и добавлять их в архив. Мы должны покупать секретные базы данных и размещать их в интернете. Мы должны скачивать научные журналы и выкладывать их в файлообменники. Мы должны вести борьбу за Партизанский открытый доступ».

У Аарона Шварца слово не разошлось с делом. Его возмутило то, что цифровая библиотека JSTOR взимает плату с читателей. JSTOR хранит миллионы научных работ и статей и верит в свободу слова ученых и редакторов журналов, которая подразумевает свободу взимать гонорар за чтение своих трудов. По мнению JSTOR, если я хочу запросить плату за собственные идеи, то вправе это сделать. Шварц считал иначе. Он верил, что информация хочет быть свободной, что идеи не принадлежат их авторам и что неправильно держать данные под замком и допускать к ним за плату. Через компьютерную сеть Массачусетского технологического института он получил доступ в JSTOR и скачал сотни тысяч научных работ, которые собирался слить в интернет, чтобы их свободно читал каждый.

Collapse

Шварца арестовали и судили. Поняв, что ему грозит тюремное заключение, он повесился. Интернет-активисты отреагировали петициями и атаками на правительственные и академические институты, преследовавшие Шварца и посягающие на свободу информации. JSTOR извинилась за свою роль в трагедии и открыла бесплатный доступ ко многим, хотя и не всем, своим ресурсам. Чтобы убедить скептиков, датаистские миссионеры неустанно твердят о громадных преимуществах свободы информации. Так же как капиталисты верят в то, что основой всего хорошего является экономический рост, так датаисты убеждены, что основой всего хорошего, включая и экономический рост, является свобода информации.

Google способен выявлять новые эпидемии быстрее, чем структуры традиционного здравоохранения. Но при одном условии: если мы откроем ему доступ в наше информационное пространство. Свободный поток информации может также помочь приостановить загрязнение и расточительное использование земли – путем, например, рационализации транспортной системы. В 2010 году число личных автомобилей в мире перевалило за миллиард и продолжает расти. Эти машины загрязняют планету и тратят колоссальные природные ресурсы, в частности вынуждая расширять дороги и множить парковки. Люди настолько привыкли к удобству личного транспорта, что вряд ли удовлетворятся автобусами и поездами.

Однако датаисты утверждают, что на самом деле людям нужна мобильность, а не личное авто, и что хорошая система обработки данных предоставит им эту мобильность гораздо дешевле и эффективнее. У меня есть личный автомобиль, но большую часть времени он простаивает на парковке. В обычный день я сажусь в него в 8:04 и полчаса еду до университета, где оставляю его на стоянке на весь день. В 18:11 я снова сажусь в машину, полчаса еду домой, и все. Таким образом, я пользуюсь своей машиной всего один час в день. Тогда зачем держать ее еще двадцать три часа? Почему не создать автопул, управляемый компьютерными алгоритмами? Компьютер будет знать, что мне необходимо выехать из дома в 8:04, и подаст ближайший беспилотный автомобиль к этому времени. После того как беспилотник доставит меня до университетского кампуса, он не будет пылиться на парковке, а сможет выполнять другие задачи. В 18:11, когда я выйду из университетских ворот, меня заберет и отвезет домой другая машина. Таким образом, 50 миллионов общественных беспилотников сумеют заменить один миллиард личных машин, к тому же отпадет нужда в огромном количестве дорог, мостов, туннелей и парковок. Все это также, разумеется, при условии, что я позволю алгоритмам постоянно следить за тем, где я нахожусь и куда намерен отправиться.

По мере того как глобальная система обработки данных делается всезнающей и всемогущей, подключенность к ней становится источником всего смысла. Люди охотно растворяются в информационном потоке, потому что, становясь его частью, начинают ощущать себя частью чего-то неизмеримо большего, чем они сами. Традиционные религии внушали нам, что каждое наше слово и действие есть часть некоего великого космического плана и что Бог ежесекундно наблюдает за нами и откликается на наши мысли и чувства. Теперь религия данных говорит, что каждое наше слово и действие – это часть великого информационного потока, а алгоритмы постоянно наблюдают за нами и откликаются на все, что мы делаем и чувствуем. Большинству это очень даже нравится. Для истово верующих отлучение от информационного потока равносильно потере смысла жизни. Зачем что-то делать или что-то переживать, если никто об этом не узнает и это не станет частью глобального обмена информацией?

Гуманизм стоит на том, что переживания – это внутренний процесс, а смысл всего происходящего мы должны искать внутри себя, тем самым наполняя смыслом Вселенную. Датаизм считает, что переживаниям грош цена, если они ни с кем не разделены, и что мы не должны – а на самом деле и не можем – найти смысл внутри себя. Мы должны лишь фиксировать наши переживания и отправлять их в великий информационный поток. А алгоритмы найдут в них смысл и скажут нам, что делать.

У датаизма есть и новый ответ на вопрос, в чем состоит превосходство человека над другими животными. Он очень прост: человеческие переживания сами по себе не выше переживаний волков и слонов. Один бит информации так же хорош, как и любой другой. Но люди умеют описывать свои переживания и делиться ими в сети, тем самым обогащая глобальную систему обработки данных. Это придает цену их битам. Слоны и волки этого не умеют. Поэтому все их переживания – какими бы глубокими и сложными они ни были – ничего не стоят. Неудивительно, что мы так одержимы конвертированием своих переживаний в данные. Это не вопрос моды. Это вопрос выживания. Мы вынуждены доказывать себе и системе, что все еще что- то значим. И значимость наша не в способности переживать, а в умении превращать свои переживания в свободно текущую информацию. (Кстати, волки – или, по крайней мере, их братья собаки – не безнадежный случай. Компания «Лай отменяется» разрабатывает шлем для чтения собачьих эмоций. Шлем считывает мозговую активность собаки и использует компьютерные алгоритмы для перевода простых ощущений типа «Хочу есть» на человечий язык. У вашей собаки скоро может появиться свой аккаунт в Twitter или Facebook – возможно, опережающий ваш по количеству лайков и подписчиков).

аши чувства – это голос миллионов предков. Каждый из них ухитрился выжить и произвести на свет потомство во враждебном окружении. Ваши чувства, конечно, могут вас подводить, но они тем не менее лучше всех прочих авторитетов. Миллионы и миллионы лет чувства оставались самыми совершенными алгоритмами в мире. Во времена Конфуция, Мухаммеда или Сталина людям надо было верить себе, а не учениям конфуцианства, ислама или коммунизма. В XXI веке чувства уже не являются самыми совершенными алгоритмами. Мы разрабатываем более изощренные алгоритмы, которые используют беспрецедентные вычислительные мощности и гигантские базы данных. Алгоритмы Google и Facebook прекрасно осведомлены не только о вашем самочувствии, но и о мириадах других относящихся к вам вещей, о которых вы вряд ли подозреваете. Поэтому вы должны будете перестать полагаться на себя и начать полагаться на эти внешние алгоритмы. Зачем устраивать демократические выборы, если алгоритмы знают не только как проголосует каждый избиратель, но и по каким неврологическим причинам один голосует за демократов, а другой за республиканцев? Если гуманизм повелевал: «Слушайся своих чувств!», – датаизм повелевает: «Слушайся алгоритмов! Они знают, что ты чувствуешь».

Сводя человеческое переживание к математическим моделям, датаизм делает подкоп под наш главный источник права и смысла и возвещает о начале грандиозной религиозной революции, подобных которой не было с XVIII века. В эпоху Локка, Юма и Вольтера гуманисты утверждали, что «Бог есть продукт человеческого воображения». Датаизм бьет гуманистов их же картой, заявляя: «Да, Бог – продукт человеческого воображения, но человеческое воображение – всего-навсего продукт биохимических алгоритмов». В XVIII веке гуманизм потеснил Бога, поменяв теоцентричное мировоззрение на гомоцентричное. В XXI веке датаизм может потеснить людей, переключившись с гомоцентризма на датацентризм.

Датаистическая революция, вероятно, займет несколько десятилетий, если не столетие-другое. Гуманистическая революция ведь тоже не произошла в одночасье. Поначалу люди продолжали верить в Бога, говоря, что человек драгоценен, потому что сотворен Богом для какой-то высшей цели. Лишь много позже нашлись смельчаки, отважившиеся сказать, что человек драгоценен сам по себе, а Бога вообще нет. Аналогичным образом сегодня большинство датаистов считает Интернет Всех Вещей священным, потому что люди создают его для служения человеческим нуждам. Но в конечном счете Интернет Всех Вещей станет священным сам по себе.

Юваль Ной Харари «Homo Deus. Краткая история будущего»