Господи, ты знал людей совсем дремучими - когда жертвовали детей Молоху, потому что страх страх страх изводил живот и проникал в кости, скребся в хлипкую перегородку между разумом и хтонью, и было его не унять,

и тогда брали тех, кто чище, клали их в раскаленные руки идола, дышавшего огнем,
и взведенные в пик ужаса от сделанного посылали свой страх в детские вопли.
И на какое-то время попускало - так закреплялся рефлекс жертвоприношения.

Люди уже давно так не делают.

И если ты видишь похожий сюжет, Господи, то это не мы, и не Молоху жертва, это перепутались провода твердого мира - мира стихий, искривилось поле реальности, и смерть слизнула огненным языком, но мы не хотели.

Мы давно уже не хотим ничьих невинных смертей. Мы все еще хотим смерти злодеев - это да, но невинными мы уже больше не откупаемся от своих страхов. Хотя страхи по-прежнему скалятся по углам, как только слабеет свет.

Но мы уже умеем друг друга любить в беде и негодовать в сторону не удержавших смерть на привязи.

Призри на нас - уже далеко ушедших от дремучести, но еще не пришедших к водам тихим.
Посмотри, что бродит в наших душах - видишь мутное варево боли и ужаса? Это мы отбираем детей у Молоха. Только руки наши слабы, и тайминг наш нелеп, но мы как можем говорим нет, и пинаем невидимого идола, пинаем и выкрикиваем по привычке виноватых, потому что мы люди, мы - твои люди.

И кто нам подаст исцеляющей благодати если не ты. В каждое сжавшееся сердце, в каждое обезумевшее сердце, в каждый воспалившийся мозг, на каждый присохший к гортани язык.

Видишь, мы больше не хотим ставить детские души и жизни между нами и смертельными страхами ,
и когда такое случается, мы сами готовы встать между детьми и страхом - мы уже почти как ты. Только дай нам от духа твоего света, силы и мира. Каждому потерявшему, каждому казнящему себя, каждому непроницаемому, каждому бредящему.

Призри на нас, знающий нас от начала, знающий нас сквозь темные века. Ноги дрожат идти по твоей лестнице вверх и вверх, но вниз смотреть еще страшней. Возьми нас за руку.