Только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постиг смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение — через любовь, в любви! Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит.

Километр за километром мы с ним идем рядом, то утопая в снегу, то скользя по обледенелым буграм, поддерживая друг друга, слыша брань и понукания. Мы не говорим больше ни слова, но мы знаем: каждый из нас думает сейчас о своей жене. Время от времени я бросаю взгляд на небо: звезды уже бледнеют, и там, вдали, сквозь густые облака начинает пробиваться розовый свет утренней зари. А пред моим духовным взором стоит любимый человек. Моя фантазия сумела воплотить его так живо, так ярко, как это никогда не бывало в моей прежней, нормальной жизни. Я беседую с женой, я задаю вопросы, она отвечает. Я вижу ее улыбку, ее ободряющий взгляд, и — пусть этот взгляд бестелесен — он сияет мне ярче, чем восходящее в эти минуты солнце.
<…>
И вдруг меня пронзает мысль: ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину — только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! Да, я постигаю смысл того итога, что достигнут человеческой мыслью, поэзией, верой: освобождение — через любовь, в любви! Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит. В самой тяжелой из всех мыслимо тяжелых ситуаций, когда уже невозможно выразить себя ни в каком действии, когда единственным остается страдание, — в такой ситуации человек может осуществить себя через воссоздание и созерцание образа того, кого он любит. Впервые в жизни я смог понять, что подразумевают, когда говорят, что ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа.
<…>
Промерзшая земля плохо поддается, из-под кирки летят твердые комья, вспыхивают искры. Мы еще не согрелись, все еще молчат. А мой дух снова витает вокруг любимой. Я еще говорю с ней, она еще отвечает мне. И вдруг меня пронзает мысль: а ведь я даже не знаю, жива ли она! Но я знаю теперь другое: чем меньше любовь сосредоточивается на телесном естестве человека, тем глубже она проникает в его духовную суть, тем менее существенным становится его «так-бытие» (как это называют философы), его «здесь-бытие», «здесь-со-мной-присутствие», его телесное существование вообще. Для того, чтобы вызвать сейчас духовный образ моей любимой, мне не надо знать, жива она или нет. Знай я в тот момент, что она умерла, я уверен, что все равно, вопреки этому знанию, вызывал бы ее духовный образ, и мой духовный диалог с ним был бы таким же интенсивным и так же заполнял всего меня. Ибо я чувствовал в тот момент истинность слов Песни Песней: «Положи меня, как печать, на сердце твое… ибо крепка, как смерть, любовь» (8: 6).
<…>
«Слушай, Отто! Если я не вернусь домой, к жене, и если ты ее увидишь, ты скажешь ей тогда — слушай внимательно! Первое: мы каждый день о ней говорили — помнишь? Второе: я никого не любил больше, чем ее. Третье: то недолгое время, что мы были с ней вместе, осталось для меня таким счастьем, которое перевешивает все плохое, даже то, что предстоит сейчас пережить».

Компьютеров я не боюсь. Подумаешь, они лучше играют в видеоигры. Они умнее нас? Нет, ни один компьютер не будет думать «Чем же мне сегодня заняться?» или «Какая хорошая задача, как же мне ее решить?». Так делает только человек. Современный компьютер в необычной ситуации просто остановится.

Нельзя утверждать, что компьютер похож даже на самого большого зануду или тупицу. Компьютер не сможет зайти в мой дом и сварить чашку кофе, он не прожил жизнь, чтобы определять, где кухня и где лежит кофе. Нельзя бояться, что они заменят наш мозг, людей, которые управляют компаниями и пишут книги. Мне кажется, что пугать этим себя неестественно.

Разумные компьютеры очень далеко от нас. Нам нужно слишком много шагов. Мы даже не знаем, как устроен наш мозг. Чтобы воссоздать компьютерный мозг, схожий с нашим, а потом наполнить его всем необходимым, понадобятся сотни лет. Компьютерный апокалипсис — это смешно и не более, чем научная фантастика.

Когда-то мы со Стивом [Джобсом] мечтали создать устройство, которое сделает незрячих людей зрячими. Но теперь я спускаюсь в метро и вижу, что все сидят, уткнувшись в свои телефоны. И понимаю: кажется, мы сделали всех зрячих людей слепыми.

Все эти персональные помощники — Amazon Echo, Siri и так далее — это очень важно. Сижу я, значит, в своём номере, напеваю какую-то песенку. А гаджет-помощник просто начинает играть мне её, даже не прерываясь на фразу «Вот песня, которую вы искали». И я такой — ого!

[Они] превращают нашу личную информацию в деньги, а взамен ничего не дают. Я социальные сети вообще избегаю. У меня на Facebook 5 000 друзей, и я их не знаю. Почтой от Google или Yahoo я тоже не пользуюсь, только своей собственной.

Искусственный интеллект — это же всего лишь набор процессов, которые выстраиваются так, чтобы казаться интеллектом. Машине требуется проделать миллион процессов, чтобы в итоге выполнить довольно простую задачу. А у человеческого мозга есть навык, он может посмотреть на задачу как бы сверху и задаться главным вопросом «Что я должен сделать, чтобы эту задачу решить?» Кроме того, создавать человеческий мозг пока гораздо выгоднее: всего девять месяцев — и у вас уже новый.

Вопрос в том, что такое любовь. И в том, между кем возникает чувство: человек ли влюбляется в компьютер или компьютеры любят друг друга, потому что у них есть некое общее прошлое. Человек умеет делиться эмоциями: мы знаем, что такое счастье, наслаждение, грусть, мы можем эмоционально разделить с другим человеком воспоминания о приятном ветреном дне на пляже. А компьютер прожить собственно человеческую жизнь не сможет. У него будут проблемы уже с тем, чтобы понять, что такое «любовь по-человечески».